– Осторожно, как бы нас не увидели с Бель-Иля.

Эти слова произвели на д’Артаньяна впечатление разорвавшейся бомбы. Он бросил лесу и морского угря, которые исчезли в воде.

На расстоянии не более полулье д’Артаньян увидел синеватый силуэт скал Бель-Иля, а над ним белую линию величавого замка.

Дальше показались леса, зеленые пастбища, скот.

Солнце, поднявшееся до четверти неба, бросало золотые лучи на поверхность моря и окружало волшебный остров словно сверкающей пылью. Благодаря ослепительному свету все тени падали четко, прорезая темными полосами блестящий фон лугов и стен.

– Эге, – сказал д’Артаньян, поглядывая на темные скалы, – вот, кажется, укрепления, которые не нуждаются ни в каком инженере. Где тут высадиться на эту землю? Сам бог сделал ее неприступной.

Рыбак переставил парус и повернул руль; баркас накренился, качнулся и устремился к маленькой круглой красивой гавани с новой зубчатой стеной.

– Это что, черт возьми? – спросил д’Артаньян.

– Локмария.

– А дальше?

– Это Бангос.

– А еще дальше?

– Соже… потом дворец.

– Боже ты мой! Целый мир! – заметил мушкетер. – А вот и солдаты.

– На острове тысяча семьсот человек, – с гордостью ответил рыбак. – Знаете ли, что здешний гарнизон состоит самое меньшее из двадцати двух пехотных рот?

«Черт побери! – подумал д’Артаньян про себя. – Кажется, король был прав…»

И они пристали к берегу.

XXI. Читатель, несомненно, удивится так же, как и д’Артаньян, встретив старого знакомого

Когда высаживаются хотя бы с самого маленького морского суденышка, всегда бывают некоторая суматоха и волнение, мешающие спокойно рассмотреть новое место. Качающийся трап, беготня матросов, прибой, крики и приветствия ожидающих на берегу – все это вызывает сложное чувство, приводящее в смущение.

Поэтому д’Артаньян, только постояв несколько минут на пристани, заметил в гавани и особенно в глубине острова множество рабочих.

Внизу д’Артаньян увидел пять барж, груженных камнем, которые отошли при нем из Пириака. Камень выгружали и переправляли на берег по цепочке двадцать пять – тридцать крестьян.

Крупные камни взваливали на тачки и перевозили туда же, куда и гальку, то есть к месту производства работ. Какие это были работы, д’Артаньян еще не мог разобрать.

Повсюду видна была такая же деятельность, какую заметил Телемак, высадившийся в Саленте.

Д’Артаньяну очень хотелось уйти подальше, но он боялся выдать свое любопытство и вызвать подозрение. Тем не менее, пока рыбаки торговались, продавая рыбу жителям городка, он отошел от них и, видя, что на него не обращают внимания, стал зорко осматривать все и всех.

Он тотчас же заметил многое, что не могло обмануть его солдатского взгляда.

На двух концах порта сооружались две батареи, чтобы орудийный огонь скрещивался на оси водного бассейна, имевшего форму эллипса. Видимо, на этих выступах собирались установить береговые орудия, потому что д’Артаньян заметил, как строители заканчивали сооружение платформ в виде деревянных полукругов, на которых могут поворачиваться пушки на колесах для стрельбы во все стороны.

Рядом с каждой из этих батарей ставили корзины с землей для укрепления стен. Батареи имели амбразуры, и руководитель работ подзывал к себе то одних рабочих, которые связывали фашины, то других, вырезавших ромбы и прямоугольники из дерна для закрепления амбразур.

Судя по энергии, с какой велось строительство, можно было считать его почти законченным. Пушек еще не было, но дубовые основания для них были готовы; почва под ними была тщательно утрамбована, и если на острове была артиллерия, то меньше чем в два дня порт мог быть вооружен.

Когда д’Артаньян перевел взгляд с береговых батарей на укрепления самого города, он с изумлением убедился, что Бель-Иль защищен по новой системе, о которой при нем говорили графу де Ла Фер как о крупном и удачном новшестве, но применения которой на практике он еще не видел.

Укрепления не возвышались над землей, как старинные валы, предназначенные для защиты города от штурма с приставными лестницами, а, напротив, опускались в землю; вместо стен были рвы. Кроме того, рвы эти находились ниже уровня моря, и в случае нужды их легко было затопить с помощью подземных шлюзов.

Дощатый мост, перекинутый через ров для удобства людей, везущих тачки, соединял внутреннюю часть фортов с наружной.

Д’Артаньян с наивным видом спросил, можно ли пройти по мосту, и в ответ услышал, что это никому не запрещено. Поэтому он перешел через ров и направился к группе землекопов. Ими командовал человек, которого д’Артаньян заметил еще раньше; он казался старшим инженером. На большом камне, служившем столом, лежал план, а в нескольких шагах трещала лебедка.

В первую очередь внимание д’Артаньяна привлек инженер. На нем был роскошный камзол, не соответствовавший обязанностям этого человека: инженеру скорее подходила бы одежда каменщика, чем костюм вельможи. Это был очень высокий, широкоплечий человек в шляпе, разукрашенной перьями. Он делал величественные жесты и, казалось – он стоял спиной, – бранил за леность своих подчиненных.

Д’Артаньян подошел ближе.

В это мгновение человек в шляпе с перьями перестал размахивать руками, уперся кулаками в колени и, согнувшись, стал наблюдать, как шестеро дюжих мужчин пытались поднять обтесанный камень на деревянный обрубок, чтобы потом подвести под глыбу веревку лебедки.

Задыхаясь и обливаясь потом, строители изо всех сил старались приподнять камень на несколько дюймов над землей, в то время как седьмой готовился при первой же возможности сунуть под него толстый брусок. Но камень дважды вырывался у них из рук раньше, чем им удавалось достаточно поднять его, и рабочим приходилось отскакивать назад, чтобы глыба не отдавила им ног.

Человек в шляпе с перьями выпрямился и гневно спросил:

– Что это? Из соломы вы, что ли? Черт возьми! Отойдите и посмотрите, как это делается.

«Гм, – подумал д’Артаньян, – не собирается ли он поднять эту глыбу? Любопытно».

Землекопы отошли с понурым видом, покачивая головами; на месте остался только тот, кто держал деревянный брусок, – по-прежнему готовый исполнить свою обязанность.

Человек в шляпе с перьями подошел к камню, наклонился, просунул под него руки, напряг геркулесовы мышцы и ровным, медленным движением, напоминавшим ход машины, поднял глыбу на целый фут от земли. Рабочий воспользовался этим и подложил брус под камень.

– Вот! – сказал исполин, не бросив глыбу, а медленно опустив ее на подпорку.

– Ей-богу, – воскликнул д’Артаньян, – я знаю только одного человека, способного показывать такие фокусы!

– А? – спросил гигант и обернулся.

– Портос! – прошептал изумленный мушкетер. – Портос в Бель-Иле!

Со своей стороны человек в шляпе посмотрел на мнимого управляющего и узнал его, несмотря на непривычный костюм.

– Д’Артаньян! – вскричал он, краснея. – Тсс! – прибавил он через мгновение.

– Тсс! – отозвался мушкетер.

В самом деле, если д’Артаньян разоблачил Портоса, то и Портос тоже поймал д’Артаньяна. В первую минуту в каждом из них сильнее всего говорило желание сохранить свою тайну.

Тем не менее они обнялись.

Они хотели скрыть от присутствующих свои имена, а не свою дружбу.

Но после объятий оба задумались.

«Почему Портос в Бель-Иле ворочает камни?» – спросил себя д’Артаньян, но, конечно, спросил мысленно.

Портос, менее искушенный в дипломатии, подумал вслух.

– Зачем вы в Бель-Иле? Что вы тут делаете?

Нужно было ответить без колебаний.

Если бы д’Артаньян не нашелся сразу, он бы никогда не простил себе этого.

– Я здесь потому, что вы в Бель-Иле, друг мой.

– Ага, – ответил Портос, видимо, сбитый с толку этим доводом, стараясь уяснить себе его с помощью своей известной нам сообразительности.

– Конечно, – продолжал д’Артаньян, не желавший дать своему другу опомниться, – я сначала поехал к вам в Пьерфон.